Игорь Алексеев
Игорь Алексеев
Зимний храм
Храм заснеженный высится чинно
Над укутанной в саван землёй:
Перед образом в ризе старинной
Ставит свечку мальчишка слепой.
Тихо молит Младенца Иисуса,
Чтоб Господь ниспослал ему свет,
Чтобы не был семье он обузой
И не сгинул во сумраке лет.
Благодатью рождественской дышит
Переполненный старенький храм,
Знает он, что Иисус его слышит,
Улыбаясь пришедшим волхвам.
Колокольным встревожена звоном,
Раскрывается Богу душа:
Растворяясь в оживших иконах,
Мальчик к свету идёт не спеша.
Запах ладана, воска и смирны
Переносит его в Вифлеем,
Воссиявший однажды над миром
В воздаяние страждущим всем.
Славят рядом Спасителя люди,
От грехов их моля уберечь,
И в душе, так мечтавшей о чуде,
Отражаются всполохи свеч.
Не беда, коль родился незрячим,
Если видеть способен душой,
Знать, такой тебе жребий назначен
На дороге к спасенью большой.
Годы тают в трудах и заботах
Между нами стирая родство,
Но всегда в православных народах
Будет веру будить Рождество.
+ + +
Храм заснеженный высится чинно
Над укутанной в саван землёй:
Перед образом в ризе старинной
Ставит свечку священник слепой.
Предрасстрельный диалог
Памяти предводителя дворянства Казанского и Царёвококшайского уездов Казанской губернии, члена Государственной Думы третьего созыва, октябриста А.Н.Боратынского (внука поэта Е.А.Боратынского) и члена Главного Совета «Союза РусскогоНарода» (первого состава) и Совета Казанского отдела «Русского Собрания», правого монархиста Н.Н.Языкова, расстрелянных, в числе прочих, по приказу М.И.Лациса в Казани в ночь с 19 на 20 сентября 1918 г.
- Николай Николаевич,
Видите, как...
Что теперь наши прежние споры?
Монархист, либерал...
Царь, священник, «кулак»...
Все уравнены «красным» террором.
Как случилось, что мы растеряли народ?
«Богоносец», «кормилец», «спаситель»!
Ну, а он нас - дворян и «буржуев» - в расход:
За пенсне или выцветший китель...
Помню, в земствах и думах решали, бранясь,
Как Россию пристроить под троном.
Ни страны нет, ни трона...
Но каждая мразь сунуть голову метит в корону.
Под цветастые лозунги выругав суть,
Воспевали, смиряли, «будили»,
Но Россия неведанный выбрала путь,
А не те, на какие манили.
Манифесты, воззванья, банкеты - слова!
Треск угроз, звон победных реляций.
«Дать крестьянам земли, инородцам - права!»
Сколько топота, свиста, оваций...
Думал, хватит - объелся политикой всласть,
Не покину родные пенаты:
Чья бы власть не была -
Всё от Бога ведь власть...
+++
- Жаль не знают об этом солдаты!
Александр Николаевич,
Право, грешно...
Мы же русские! В собственном доме!
Наважденье на нас не с небес снизошло -
Так решили в сионском содоме.
Конвоиры - китайцы, в ЧК - латыши,
А над ними - потомки Иуды:
На погибель сплотилися русской души...
Мы же всё уповали на чудо!
Разве мог рассудительный русский мужик
Учинить над Россией такое?
Он давно от бессмысленных бунтов отвык:
Пугачёвщина - дело былое.
Здесь же смута почище «крестьянской войны»:
Враг, как дьявол, коварен и точен -
Жилы тянет штыком из распятой страны
В гефсиманской беснуяся ночи.
Где у злобы той дно?
Ведь сама «соль земли» в этом вареве дьявольском тает:
Боратынский, Языков...
А там кто? Темно...
Только Пушкина здесь не хватает!
- Николай Николаевич,
Что уж рядить -
Из-под рук ускользнула Россия,
Видно, Бог нам ссудил эту чашу испить,
Чтоб собой ужаснулись другие.
Не послушал детей...
И куда мне идти?
Здесь - всё то, чем мог жить и гордиться,
Здесь жена...
Здесь сошлись все земные пути,
Думал людям ещё пригодиться.
- Как трясёт-то...
Куда же они нас везут?
Разглядеть невозможно дорогу,
Может, хоть повидаться с родными дадут,
Прежде чем всех отпустят нас к Богу...
- Темнота, буераки - пустая страна,
Сколько крови ещё здесь прольётся...
И дорога у нас теперь с вами одна -
Жаль, что скоро она оборвётся.
- Всё, приехали!
Слышьте, буржуи, -
Слезай! Надело нам с вами таскаться!
Есть кто грамотный?
На, приговор зачитай.
- Подсвети! Не могу разобраться.
- Как обыденно -
Ни эшафотов, ни фраз,
Пролетарским наполненных гневом...
Ну, прощайте!
Обидел я если чем вас,
То меня вы простите пред небом.
- И меня вы простите, ведь мало ли что...
- Не имать нам теперь с вами сраму.
+ + +
- Боратынский тут кто?!
Приговор: «Расстрелять»:
Видишь ту, вон, глубокую яму...
Прощание с Россией
памяти адмирала А.В.Колчака
Когда крейсер надежды покинет причал,
И Россию повергнут к ногам проституток,
Я из неба отравленный выну кинжал,
Чтобы смертью твоей прожить несколько суток.
Я закрою твои голубые глаза,
Отпою твою душу «Прощаньем славянки»,
Чтоб над миром пустым разразилась гроза
И омыла дождём дорогие останки.
Век считая за день, день считая за час,
Я с тобой проживу от купели до плахи,
И распятый с тобой, умру в тысячный раз,
Чтоб воскреснуть опять в чистой русской рубахе.
***
Прадед
Старое фото: прадед в фуражке,
Жёлтая пряжка с двуглавым орлом,
Ветхий Псалтырь - весь в закладках-бумажках,
Образ святой с опалённым углом...
Больше ты мне ничего не оставил,
Больше ты мне ничего не сказал -
Где воевал, чьи знамёна прославил,
Как уцелел и тюрьмы избежал?
Знаю - ты кровь проливал за Россию,
Коли берёг не совзнаки, а крест,
Знаю - не гнул перед сволочью выю,
Впроголодь жил, но в колхоз не полез.
Всё потерял, но сберёг в душе Бога,
Верно у русских такая судьба:
Вся наша жизнь - или в пропасть дорога,
Или на небо крутая тропа.
***
Последняя песня
Я всё равно паду на той -
На той единственной гражданской,
И комиссары в пыльных шлемах
Склонятся молча надо мной...
Булат Окуджава
Я, руками раскинув, лежу на стране
Между красных и белых позиций,
Полевые цветы поселились на мне,
Мои гости - лишь мыши и птицы.
Я за землю и волю пошёл воевать,
А теперь вот и сам стал землёю,
Да и воли подавно мне не занимать -
Не прельщусь больше долей чужою.
Рядом тлеет мой враг, плотью вросший в страну,
Что погиб за другие идеи,
Только в землю мы с ним превратились в одну,
Хоть и гимны различные пели.
Комиссар, надо мной постояв, ускакал,
Помянул есаул его свечкой,
Каждый правду свою на распутье искал,
Но судьба отозвалась осечкой.
Породнила нас смерть среди русских полей
На войне, что зовётся гражданской...
Впрямь, не ведали мы, что творили на ней
Под покровом ночи гефсиманской.
***
Март 1918-го
Коварный враг прощён,
А Родина распята,
Царь не святой ещё,
А Русь уже не свята...
Коптяковский лес
Над осиною - небо синее,
Под осиною - скользкий ров,
В зной подёрнут лес красным инеем,
Из земли проступает кровь.
Небо русское - доля крестная,
Пулей пишется зла закон,
Гибель скорая и безвестная,
Память вечная - свет икон.
Закружила свобода площадная
В вихре смерти больную страну,
Предрекла ей судьба беспощадная
В час урочный узреть сатану.
Где ж вы были, престола ревнители,
Где ж ты был, богоносец-народ,
Когда царь твой в полковничьем кителе
На жидовский всходил эшафот?
Оборвалася летопись славная
Искупительной жертвой страстей:
Приняла Богоматерь Державная
Под покров свой заблудших детей...
Междувечье
Между двух веков зажатые,
Между двух эпох распятые,
Мы себя от правды спрятали -
В дни безумные, в ночи мятые.
Мы тоскою живём о будущем,
И с надеждою смотрим в прошлое,
Мы способны пока любить ещё,
Но любовь наша стала пошлая.
Так же ищем в добре утешение,
Но добро наше злом заверено,
Счёт чужим ведём прегрешениям
И в себе, как в святых, уверены.
Впрок торопимся стать счастливыми,
Счастье меря своё покупками,
Быть стесняемся справедливыми
И пустыми гордимся поступками.
Ходим в церковь, но верим астрологам,
В снах бессмертье ища человечье,
Вспоминаем друзей по некрологам
И лихое клянём междувечье.
Созвездие топора
("Первая чеченская")
Сегодня величали палачей,
Сегодня награждали мертвецов:
Сквозь плотный мрак неоновых лучей
Светилось чьё-то скорбное лицо,
Чернели жерла отгоревших глаз,
Злом отливал отглаженный мундир,
И камера ловила в сотый раз
Движения простреленных кадил.
Делила власть проворная братва
В кремлёвских залах и на склонах гор,
Лишь опускаться успевал едва
Над новой жертвой импортный топор.
Жал трупам руки пьяный генерал,
Сопливя фразы про солдатский долг,
И кровь со звёзд украдкой отирал,
Полученных за проданный им полк.
Купала одуревшая страна
В овациях голубозадых "звёзд",
Пока их арендатор - сатана
Подсчитывал покойников прирост.
А вдовы тех, кто пал в бою вчера,
Сжимая зубы, уходили прочь:
Под северным созвездьем топора
Швыряла их мужьям бессмертье ночь.
ПОСЛЕ СУДА
Глумливо шикая и скалясь,
Христа втолкнули в тёмный зал,
Но отступили, спотыкаясь,
Лишь он глаза на них поднял.
Повисло зябкое безмолвье,
Как перед страшною грозой:
Пришедший в грешный мир с любовью
Стоял избитый и босой.
А перед ним - в тени колонны -
Поверх голов цепляя взгляд,
Возвестьем римского закона
Застыл уверенно Пилат.
- Познал сполна ты суд народа? -
Прервал он зычно тишину: -
Толпы изменчива природа,
Раб в силу верует одну...
Вот, те, кому ты нёс спасенье,
С кого пытался снять ярмо!
В глазах их - к падшему презренье,
А на устах - злой лжи клеймо.
Уж крест готов, и ждёт Голгофа,
Зеваки камни припасли:
Клянясь во имя Саваофа,
Варавву - не тебя - спасли.
Ликуют чернь и фарисеи,
Но невиновного браня,
Сыны продажной Иудеи
Убийцей делают меня!
Не в этом ль истина?
Напрасны, увы, мучения твои...
Ответь же, «царь», мне беспристрастно:
Такой ли жаждал ты «любви»?
Иисус лишь кротко улыбнулся,
Услышав брошенный вопрос,
К груди рукою прикоснулся
И, боль смиряя, произнёс:
- Ты сам сказал, и сам ответил:
Нет истины среди людей,
Но, если ты душою светел,
Не сломит свист тебя плетей.
Не вечен град земной, и в мире
Не вечно исступленье зла:
Есть град иной - в небесной шири,
Где явны всякого дела.
И в граде том со мной пребудет
Не эта алчная толпа,
А тот, кто милосерден будет,
Добром изжив в себе раба.
Аз есмь свидетельство спасенья:
Единосущностный с Творцом,
Я здесь по воле провиденья
Не зря сим награждён венцом.
Ты воин, и тебе подвластно
Творить над смертными свой суд,
Но эти муки не напрасны -
Мир от греха они спасут.
И, к покаянию взывая,
Прольют на души верных свет,
Открыв врата пред ними рая
И новый даровав завет.
+++
ВЕРА, НАДЕЖДА, ЛЮБОВЬ
Дорога всё та же, но время другое,
И наглая тяжесть за битой спиной:
Их вышло так много - осталось лишь трое:
Иные, устав, повернули домой.
Нас двигает вера, питает надежда,
Хранит и спасает любовь,
Мы часто меняем друзей и одежды,
Но с ними встречаемся вновь.
На свадьбах и тризнах, в церквях и больницах,
Везде, где нам быть суждено,
Едины во многом, читаемы в лицах,
Они - словно в вечность окно.
Их нет только там, где всё мерят деньгами,
Пытаясь бессмертье и славу купить:
Не может душа, обращённая в камень,
Надеяться, верить, страдать и любить.
Всё канет в беззвучье, и смоет бесследно
Напрасные тщанья вселенской рекой,
Останутся только в тиши заповедной
Дорога всё та же, но путник другой.
+++
МНЕ СЕГОДНЯ ПРИСНИЛАСЬ ГРОЗА...
Васильков голубые глаза
Смотрят в небо с наивным укором,
Мне сегодня приснилась гроза -
Будто я умирал под забором.
Будто не было этих хрущёб,
Этих «тачек» с холёным отребьем,
Разговоров, кто сколько отгрёб...
Лишь погост, окольцованный степью.
Лишь большая, как пропасть, луна,
Из которой не будет возврата,
И свобода - без время и дна,
Где рассветы не знают заката.
Я проснулся...
А, может, и нет...
За окном громыхала дорога,
И судьба повторяла завет,
Нам когда-то ниспосланный Богом.
+++
ТЕЛЕПУЗИКИ
Кому-то плохо и даже больно,
А мы - готовы, а мы - довольны:
Сквозь нас пропустят сигнал чудесный,
И вновь наполнят нас смех и песни.
Согреют шоу пивной животик,
И от попкорна заклинит ротик,
Но мы не струсим и не заплачем:
Смотреть мы будем, как скачет мячик.
Вся наша жизнь - сплошь телесетка,
Была бы только вблизи розетка,
А если чувств нам вдруг станет мало -
Есть мелодрамы и сериалы.
Мы эрудиты и супермены -
У нас есть кнопки и две антенны,
Мы пишем пультом свои законы:
Не смей нас трогать - нас миллионы!
+++
ТРУБИ, ГАВРИИЛ, ТРУБИ...
Он расстелил помятую газету
На лавочке с запавшею доской,
Поставил на неё стакан со светом
И банку с непроглядною тоской.
Сел, выпил, закусил, и предложил прохожим,
Но лишь презренье получил в ответ
И обещанье «схлопотать по роже»:
«Что ты за гадость пьёшь, что ешь, во что одет»?!
Он не был на земле с времён благословенных,
Но каждого из смертных знал в лицо:
Он видел, как ползёт их кровь по тонким венам,
И как над головой сужается кольцо.
Никто не подошёл, никто не удивился,
Тому, что на столбах прорезалась листва
И что сырой песок в окурках заискрился,
Когда коснулся он ногой его едва.
Топорщились под старой курткой крылья,
Как пара переломанных стропил:
Средь блеска пустоты, покрытый звёздной пылью,
Век грешный причащал архангел Гавриил.
Он знал, что сочтены дни суетного мира,
Что залило огнём к спасению тропу,
И лишь взошла луны над городом секира,
Он, тяжело вздохнув, достал свою трубу.
..................................................
Ворвались в души жалящие звуки,
И проступили на домах слова,
Плоть неба рвали бронзовые руки -
Дня судного открылася глава...