Анастасия Александровна
Николай Сологубовский
Отрывок из книги Николая Сологубовского «Анастасия», Москва, из-во «Ключ-С», 2012 год
Анастасия Александровна
и Русская эскадра в Тунисе
В декабре 1920-феврале 1921 гг. в Бизерту пришли 33 военных корабля Русской эскадры из далекого Крыма. В России полыхала Гражданская война. Этот тунисский город-порт стал для них последней стоянкой.
23 декабре 1920 года восьмилетняя девочка Настя, дочь командира эскадренного миноносца «Жаркий», старшего лейтенанта Александра Сергеевича Манштейна, прибыла с мамой и сестрами в Бизерту на одном из кораблей Русской эскадры и прожила в этом городе всю свою жизнь.
Журналисты Николай Сологубовский и Сергей Филатов встречались с ней, рассказали о ней в своих статьях и книгах и сняли вместе с кинорежиссером Виктором Лисаковичем документальный полнометражный фильм «АНАСТАСИЯ», признанный лучшим неигровым фильмом России за 2008 год. В этой статье рассказывается о нескольких встречах и беседах с Анастасией Александровной Ширинской-Манштейн, скончавшейся 21 декабря 2009 года…
***
Анастасия Александровна приняла нас радушно в своем домике рядом с православной церковью Александра Невского и сразу пригласила за стол. Сегодня, по ее словам, праздник: она угостила нас омлетом, который сама изготовила с картошкой, переданной из Петербурга.
– Картошка из Петербурга! – повторила с гордостью Анастасия Александровна. – И очень вкусная! – добавила она.
И поверьте, омлет был действительно очень вкусным. Так за столом в тунисском доме, за нехитрым блюдом с русской картошкой шла наша неторопливая беседа о Русской эскадре, России и Тунисе. Вот что рассказала нам русская женщина, которую и сегодня тунисцы уважительно называют «Анастасией Бизертской», а русские моряки – Бабушкой Русского флота.
Андреевский флаг
– Именно в Бизерте, куда в 1920 году после остановки в Стамбуле, а затем в Наваринской бухте пришли русские корабли, – рассказывала Анастасия Александровна, память которой хранила прошлое до мельчайших подробностей, – был спущен Андреевский флаг, который когда-то поднял сам Петр Первый. Непобедимый и непокоренный флаг, спущенный самими русскими офицерами! В 17 часов 25 минут 29 октября 1924 года…
Я помню эту церемонию последнего подъема и спуска Андреевского флага, которая прошла на эсминце «Дерзком». Собрались все, кто еще оставался на кораблях эскадры: офицеры, матросы, гардемарины. Были участники Первой мировой войны, были и моряки, пережившие Цусиму. И вот прозвучала команда: «На флаг и гюйс!» и спустя минуту: «Флаг и гюйс спустить!» У многих на глазах были слезы...
Помню взгляд старого боцмана, смотрящего на молодого гардемарина, взгляд непонимающий. Никто не понимал, что происходит. Веришь ли ты, Великий Петр, верите ли вы, Сенявин, Нахимов, Ушаков, что ваш флаг спускают? И французский адмирал переживал все это вместе с нами…А недавно мне подарили картину, вот она, художника Сергея Пен, «Спуск Андреевского флага…»
Анастасия Александровна показала рукой на картину, висевшую на стене, и замолчала…
Есть минуты, когда все слова ничтожны, чтобы передать трагедию происходящего, именно происходящего, потому что есть картины прошлого, которые всегда будут возникать перед нашими глазами... И это не воспоминание, это переживание сегодня того, что произошло давным-давно, но что снова происходит сейчас, с нами, стоящими на борту русского эсминца…
Это те минуты, когда молчание красноречивее любых слов…
Молчание прервала сама Анастасия Александровна.
– …И эти курсанты, молодые, бравые… В 1999 году в Бизерту пришел барк «Седов» с курсантами. И мне выпала честь совершить на барке подъем Андреевского флага... Три четверти века спустя… Эсминец «Дерзкий» – барк «Седов». Я подняла в небо этот флаг, символ России. Если бы могли это увидеть те, кто стоял в двадцать четвертом году на эсминце!
А 11 мая 2003 года, когда Петербург праздновал трехсотлетие, раздался звонок и знакомый голос Бертрана Деланоэ, мэра Парижа, моего ученика, мне говорит: «Угадайте, откуда я вам звоню?» – «Из Парижа, конечно!» – отвечаю я. А он говорит: «Я стою перед Петропавловской крепостью, в Петербурге день солнечный, прекрасный, и над Адмиралтейством развивается Андреевский флаг!»
Представляете, флаг Великого Петра развевается снова!
И я хочу написать о "reversibilite des temps" , эти слова можно образно перевести как "неизбежное повторение исторических эпох", написать о том, как закрывается один цикл времени и начинается новый. Новый, но который повторяет предыдущий…
И вот в этот момент и бывают встречи или – я помню слова Пушкина – «странные сближенья»…
Я очень чувствительна к переменам времени. Время действительно все необыкновенно меняет. Но надо прожить очень долгую жизнь и быть близким к Истории, чтобы стать свидетелем этих «странных сближений», о которых говорил Пушкин.…
И еще я хочу написать, – Анастасия Александровна говорила спокойно, ничем не выдавая своего волнения, – о тех временах, когда убивали офицера только потому, что он носил фуражку морского офицера. Когда за слово «Родина» люди платили своими жизнями…
И о новых временах тоже! – Анастасия Александровна улыбнулась. – Когда пережито все тяжелое, когда можно увидеть, как великий народ начинает по-своему осваивать это пережитое, долго пребывая в неведении причин… Потому что трудно уничтожить память народа! И народ рано или поздно начинает искать следы своего прошлого!
Я вот думаю, сколько книг пишется, сколько нового люди узнают. Одни решаются сказать, другие решаются прочитать… Вот почему ко мне приходят люди. И они знают, я расскажу все искренно. Для того, кто любит Историю. Для того, кто не делит ее на «вчера» и «сегодня». Для него все интересно! И нет ничего более интересного, чем история своего народа.
Миноносец «Жаркий»
–…В Новороссийске весной девятнадцатого года возрождался Черноморский флот. Папа ремонтировал миноносец «Жаркий». О Новороссийске у меня осталось одно воспоминание: ветер! Ветер сумасшедшей силы и улицы, запруженные беженцами... Помню такой же ветер в ноябре 1920-го в Севастополе, когда начался исход из Крыма Белой армии… Я и сейчас вижу толпы людей, куда-то спешащих, в руках узлы, чемоданы, баулы… И маму с корзинкой в руках, где были наши единственные ценности: иконы, старые фотографии и рукопись книги Христофора Германа Манштейна о России.
В ноябре двадцатого года «Жаркий» стал одним из кораблей Императорской эскадры, которая ушла с тысячами русских людей на борту кораблей в Константинополь. Все моряки считали, что они вернутся в Севастополь, как только перевезут людей…
Почему я называю эскадру Императорской? Потому что до 1924 года на ее кораблях поднимались Андреевские флаги, символ Русского Империратоского флота. А ведь они были отменены еще в 17-м году Временным правительством Керенского! Оно первым нанесло удар по традициям флота Петра Первого. А на эскадре в Бизерте сохранялись все традиции Российского Императорского флота и даже его морская форма. Кроме того, большинство офицеров, включая моего отца, никогда не присягали ни «временным», ни большевикам. Офицер присягает один раз в жизни, вы знаете это?
Помню, как миноносец «Жаркий» стоял пришвартованный недалеко от Графской пристани. Папа с матросами продолжал его ремонтировать, собирал машину. Кто-то сказал: «Манштейн сумасшедший!» А отец ответил: «Моряк не оставит свой корабль!» Корабли уходили один за другим, а его миноносец все еще стоял у пристани. Так и не получилось у отца завести машину. И тогда к нам подошел буксир, к нему прицепили миноносец, и наш корабль двинулся от причала туда, где на рейде стоял огромный корабль «Кронштадт», плавучий завод с мастерскими.
Когда мы вышли в море, начался шторм! Буря! Тросы начали лопаться. Старый боцман, звали его Демьян Чмель, на вопрос: «Тросы будут держаться?» ответил: «Может, будут, а может, не будут». Он хорошо знал: с морем ничего заранее неизвестно…
Командиром «Кронштадта», на борту которого было около трех тысяч человек, был Мордвинов. Он видел, как лопались тросы, как «Жаркий», тоже с людьми на борту, исчезал в темных волнах, но он также знал, что на «Кронштадте» мало угля, и его может не хватить до Константинополя. Но снова и снова «Кронштадт» разворачивался, искал «Жаркого»…
Анастасия Александровна замолчала. Наступила тишина. И только было слышно, как завывал холодный ноябрьский ветер за окном ее бизертинского дома. Как тот ветер, много лет назад, в бушующем Черном море…
– И снова «Кронштадт» находил, снова матросы крепили тросы…, и снова огромный «Кронштадт» тащил маленького «Жаркого» на буксире, но Мордвинов сказал: «Если оторвется, больше искать не будем!» И тогда нас ночью, с огромным трудом пересадили на «Кронштадт», а Демиян Чмель прибег к последней мере… – Анастасия Александровна улыбнулась. – Он привязал икону Николая Угодника с миноносца «Жаркий» к веревке и спустил ее в воду. И «Кронштадт» шел вперед, таща за собой «Жаркого», беспомощного, без машин, без матросов на борту, до самого Константинополя, на буксире и с верой старого боцмана в Николая Угодника…
Анастасия Александровна повернулась и посмотрела в угол комнаты. На икону Христа Спасителя.
– Эта икона тоже была на «Жарком». Папа спас ее в девятнадцатом году во время эвакуации из Одессы, вырвал из рук грабителей Храма. А в двадцать четвертом году, когда кончилась судьба «Жаркого» и других кораблей, папа взял ее домой. Он часто молился перед этой иконой. И я тоже. И чаще всего не за себя. А за других…
Мои ученики мне звонили и говорили: «Я буду держать экзамен. Вы за меня помолитесь!» И вот недавно звонит один тунисец, представляется и говорит: «Я ваш бывший ученик, я теперь выхожу на пенсию, я инспектор образования, но я помню и сейчас, как я попросил вас, когда пошел на экзамен, тогда, давно, я попросил вас помолиться за меня, и я сдал экзамен, и вот теперь я хочу поблагодарить вас…»
Мой правнук, он наполовину уже француз, но когда в 2003 году он приезжал в Бизерту, его крестили в православную веру в церкви, в честь моряков, чтобы он не забывал, что его бабушка – дочь моряка!
Как эскадра попала в Бизерту?
Из сообщения штаба русского флота:
«Из Константинополя в Бизерту [вышли корабли]
с 6388 беженцами, из которых – 1000 офицеров и кадет,
4000 матросов, 13 священников, 90 докторов
и фельдшеров и 1000 женщин и детей».
– Как эскадра попала в Бизерту? О, это длинная история!.. Через полтора месяца после исхода из Севастополя, уже в декабре 1920 года, когда мы были в Константинополе, Франция принимает решение предоставить Русской эскадре под стоянку порт Бизерта в Тунисе, находившемся в то время под французским протекторатом. Правда, при этом было заявлено, что отныне эскадра «не принадлежит никакому государству, а находится под покровительством Франции».
Переход российских кораблей в Бизерту возглавил командир французского крейсера «Эдгар Кине» Бергасс Пти-Туар. Корабли плыли с французскими флагами на грот-мачтах, а на корме развевались Андреевские флаги.
Нас с мамой, как и других членов офицерских семей, доставил в Бизерту пассажирский пароход «Великий князь Константин».
Русские корабли плыли к стране древнего Карфагена. Эней когда-то плыл той же дорогой, и Одиссей – какой совпадение! – этой же дорогой доплыл до Джербы, острова лотофагов . Все это впоследствии будет для меня тесно связано с историей Туниса, куда так неожиданно занесла нас судьба.
…Помню, 23 декабря 20 года мы увидели с палубы Бизерту, этот тунисский порт, в котором многим из нас предстояло прожить всю жизнь. Мы пришли одни из первых. Военные корабли стали прибывать группами уже вслед за нами.
Всего их было тридцать три, включая два линкора «Генерал Алексеев» и «Георгий Победоносец», крейсеры «Генерал Корнилов» и «Алмаз», десять эскадренных миноносцев – среди них был и миноносец «Жаркий» под командованием моего отца, он пришел 2 января – а также канонерские и подводные лодки, ледоколы, буксиры, другие суда. Мы приветствовали появление каждого нового корабля. Праздником стал день 27 декабря, когда за волнорезом появились огромные башни линкора «Генерал Алексеев». Он доставил в Бизерту гардемаринов и кадетов Севастопольского морского корпуса.
«Жаркий» пришел одним из последних. Бравый Демиан Логинович Чмель очень переживал вместе с нами отсутствие «Жаркого». Каждое утро, с восходом солнца, он уже был на палубе и обозревал горизонт. Он и увидел его первым!
2 января 1921 года мы проснулись от стука в каюту. В утреннем тумане, на гладкой воде рейда, маленький миноносец – наконец-то на якоре – спал... спал в настоящем смысле слова. Никого не было видно на палубе. Ничего на нем не двигалось. Люди проспали еще долго, и мы поняли почему, когда услышали их рассказы о последнем переходе.
На чужом берегу
– То, что все корабли дошли до места назначения, кажется чудом! Чудом, которым мы обязаны нашим и французским морякам!
Всего же на кораблях, ушедших из Константинополя, было перевезено в Тунис более шести тысяч человек. Так на земле Туниса, под синим небом «Африки моей» – помните эти слова Пушкина? – среди пальм и минаретов, возникла небольшая русская колония!......